С.А.Тюляндин о лекарственной терапии в онкологии: интервью "Лечащего врача"

В рамках XXI Российского онкологического конгресса мы обсудили последние достижения лекарственной терапии в онкологии, а также особенности отечественной и зарубежной фарминдустрии.


Тюляндин, онкология, RUSSCO, Российское общество клинической онкологииНа прошлой неделе в Москве прошел XXI Российский онкологический конгресс. Портал «Лечащий Врач» встретился с д.м.н. Сергеем Алексеевичем Тюляндиным, председателем Российского общества клинической онкологии (RUSSCO), заместителем директора по научной работе и заведующим отделением клинической фармакологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина. Он рассказал о прогрессе в диагностике и лечении онкологических заболеваний, а также трудностях, с которыми сталкивается фармацевтическая индустрия в России и за рубежом.

«Лечащий Врач»: Добрый день, Сергей Алексеевич. Спасибо, что согласились с нами встретиться.

Раньше Вы говорили, что лекарственная терапия невозможна без генетического опознания патологии, и что эта практика распространена недостаточно. Произошли ли какие-то изменения в этом направлении?

Сергей Алексеевич Тюляндин: Давайте уточним – мы говорим об использовании молекулярно-генетического тестирования для определения мишеней для наших таргетных препаратов в опухоли. Для такого более универсального метода, как химиотерапия, это не нужно. При планировании таргетной терапии – безусловно, прежде чем назначить препарат, который создан для поражения конкретной мишени, мы должны знать, существует ли эта мишень, иначе просто выбросим деньги на ветер.

В этой сфере за последние годы произошел существенный прогресс. Сегодня молекулярно-генетический тест доступен в каждой точке России бесплатно для врача и больного. Это программа, которую курирует Российское общество клинической онкологии (RUSSCO – прим. ред.) вместе со своими партнерами. За пять лет этой программы, на конец июня этого года, мы сделали более 60 тысяч тестов более чем у 50 тысяч больных. И почти все регионы, за исключением нескольких, участвуют в этой программе. В ней зарегистрировано более 4000 врачей.

Другое дело, что мы все хотели бы, чтобы эта программа стала частью государственных гарантий и входила в систему ОМС.

ЛВ: На конгрессе (XXI РОК – прим. ред.) многие компании представляют «первые в своем классе», «единственные» препараты. Насколько действительно узки варианты лечения? И насколько это мешает или, может быть, помогает онкологу?

С.А.: Мы раньше считали, что рак легкого – это одна болезнь. И лечили всех больных достаточно одинаково. Потом рак легкого начал распадаться на множество болезней. Мы поняли, что у каждого пациента есть свои особенности, свои уникальные молекулярно-генетические нарушения в опухолевых клетках, которые могут определять свойства опухоли. Эти драйверные мутации и указывают, что и как лечить.

Получается, что мы должны лечить этих больных совершенно по-разному. В каждом случае создаются препараты, которые воздействуют именно на ту мишень, которая есть у пациента. И естественно, что есть первые в своем классе средства. Хотя для некоторых таргетных средств есть уже и третье поколение, скажем, для ингибиторов тирозинкиназы.

Таргетные препараты рассчитаны на поражение индивидуальной мишени. Нельзя поразить все мишени сразу. И это, конечно, проблема.

ЛВ: Сейчас на рынке много уникальных препаратов. Фармацевтические компании проводят испытания, исследования и получают монополию на производство. Зачастую эти препараты стоят огромных денег. Насколько это оправдано, и можно ли как-то увеличить доступность такой терапии для больных?

С.А.: Увеличение стоимости противоопухолевой терапии – это общая проблема для системы здравоохранения в любой стране.

Когда говорят, что корпорация закладывает цену, чтобы нажиться – это правда только наполовину. Частично повышение цены объяснимо. Сегодня вывод препарата на рынок стоит очень больших денег. В цену закладываются и те средства, которые были потрачены на неудачные разработки. А ведь даже до клинических исследований доходит, может быть, одна из ста молекул, которые изучает компания – и это тоже нужно компенсировать, иначе дальше не получится проводить исследования. От этого никуда не деться.

Другое дело, что в этой цене есть и желание компании заработать. Очень важно отделить, где жадность, а где реальная необходимость компенсировать расходы.

Эту работу должны вести совместно онкологи, организаторы здравоохранения, специалисты в фармакоэкономике, представители ФАС. Минздрав создал Центр экспертизы и контроля качества медицинской помощи для определения взаимовыгодной цены препарата при включении его в перечень жизненно важных лекарственных средств. Я надеюсь, что будет выработан такой механизм взаимодействия с фарминдустрией, чтобы цена препарата была адекватной – она не должна быть, как иногда сейчас бывает, выше, чем в Европе. Но при этом цена должна быть выгодна и производителю, и государству. Надо найти какой-то баланс, и это очень сложная задача, которую мало кто решил.

ЛВ: И все инициативы по импортозамещению, отечественному производству могут тут помочь?

С.А.: Конечно. Проблема в другом. Компании строят свои заводы и начинают производство, инвестируют сотни миллионов долларов в нашу экономику. А затем эти препараты никто не закупает, потому что в системе здравоохранения недостаточно денег – хотя нам все время и говорят, что денег достаточно. Государство должно было бы поддержать эти производства, покупая нужные для наших пациентов лекарства, а этого не происходит. И тогда возникает вопрос – а кто будет инвестировать?

Здесь, опять же, нужна работа фарминдустрии и правительства, чтобы те производства, которые выпускают нужную продукцию, были востребованы.

ЛВ: Но сами производства есть? То есть, ничего не препятствует тому, чтобы именно у нас производились препараты?

С.А.: У нас есть производства отечественных и иностранных компаний, производящие оригинальные препараты, включая моноклональные антитела, и дженерики. Проблема востребованности. Зачем локализовать, если продукция не закупается для лечения больных?

ЛВ: Понятно, что есть уникальные лекарства, которые представлены крупными международными фармкомпаниями. Есть ли какие-то перспективные именно отечественные разработки? Ведется ли аналогичная уникальная работа по каким-то направлениям, или это скорее дженерики и локализация производства зарубежных лекарственных средств?

С.А.: Что-то ведется. Но в стране никогда фарминдустрия не была приоритетной, поэтому отсутствует инфраструктура и специалисты, необходимые для создания инновационных препаратов. Очень сложно ожидать, что отечественное производство начнет завтра выдавать сотни новых эффективных препаратов. У нас есть компании, которые пытаются делать свои разработки в рамках Сколковских инициатив или программы Фарма 2020 Министерства промышленности и торговли. Но, в большинстве случаев, российские фармацевтические компании занимаются воспроизведением, созданием дженериков и биоаналогов. Это тоже важно. Особенно, если на выходе мы получаем лекарства хорошего качества.


Еженедельный дайджест "Лечащего врача": главные новости медицины в одной рассылке

Подписывайтесь на нашу email рассылку и оставайтесь в курсе самых важных медицинских событий


поле обязательно для заполнения
поле обязательно для заполнения
поле обязательно для заполнения
поле обязательно для заполнения
Нажимая на кнопку Подписаться, вы даете согласие на обработку персональных данных





Актуальные проблемы

Специализации




Календарь событий:




Вход на сайт